Оазис Сива
Как и любой другой оазис, Сива обязана своим появлением воде. Она лежит во впадине, на 11 — 22 метра ниже уровня моря, и подпочвенные воды, коими изобилует восточная часть Сахары, или, как ее еще называют, Ливийская пустыня, прорываются здесь на поверхность многочисленными источниками. Часть из них — холодная ключевая вода, вполне пригодная и для питья, и для орошения, другие же — теплые и минерализованные. Самый знаменитый — Клеопатровы ванны, где, по преданию, любила поплавать легендарная египетская царица. Круглый бассейн, метров десяти в диаметре, лежит между двумя рощами финиковых пальм. Стены его выложены массивными каменными блоками, к прозрачной, булькающей воде ведут крутые ступени.
— А вы знаете,— хитро прищурясь, спросил меня седовласый, с бронзовым от загара лицом Мухаммед Халед, администратор гостиницы «Клеопатра», где мы остановились, — что температура воды в Клеопатровых ваннах меняется? Ночью она теплее, чем днем, а зимой — теплее, чем летом.
Сива — это Египет и не Египет одновременно. По-видимому, древние египтяне обнаружили этот удаленный от долины и дельты Нила, затерянный в пустыне островок жизни довольно поздно. По крайней мере, самые ранние из исторических памятников и захоронений датируются лишь 26-й династией, а она правила Египтом уже в середине первого тысячелетия до нашей эры, две тысячи лет спустя после строительства великих пирамид Гизы.
Оазис был заселен серверами, они и по сей день составляют большинство из примерно 11 тысяч жителей Сивы. Между собой говорят они на особом, сиванском языке — одном из диалектов берберского языка с некоторыми арабскими заимствованиями. Знают, конечно, и арабский, особенно молодежь, учившаяся в школе.
В средние века Сива была важным перекрестком на караванных путях и имела свой рынок рабов. Какая-то часть из них осела в оазисе, смешалась с местными жителями. Влияние Черной Африки заметно и сейчас — во внешнем облике части жителей, в традициях. В египетских деревнях, да и в оазисах Новой долины, где жизненный уклад все еще весьма консервативен, женщины одеты исключительно в черные гладкие накидки и нередко до сих пор закрывают ими лицо. Сиванки тоже носят накидки, но не черные, а серо-голубые, украшенные исполненной гладью вышивкой. Даже в будни это придает их облику праздничный вид. Ну а в праздники яркости их нарядов может позавидовать любая модница. Легкие накидки из черной ткани расшиты красными, желтыми, зелеными шелковыми нитями, украшены разноцветными кистями, белыми пуговицами, сделанными из перламутра.
«Сива — наиболее интересный из всех оазисов,— считает египетский ученый Ахмед Фахри,— не только из-за ее особого места в истории, но также из-за ее красоты и своеобразного уклада жизни ее обитателей». Мнению Фахри можно доверять: в течение полувека он тщательно изучал оазисы Ливийской пустыни, и выпущенная им в 70-е годы серия книг на эту тему до сих пор является основным источником информации для авторов многочисленных путеводителей по Египту на разных языках.
Сиванские финики пользуются повышенным спросом на египетском рынке, особенно в месяц мусульманского поста — рамадан. В это время правоверные мусульмане не едят и не пьют в светлую часть суток. После захода солнца они прерывают пост финиками и соками, затем молятся и лишь после этого приступают к горячей еде.
Но для сиванца пальма — это не только плоды. Листья ее идут на кровлю и ограду, распиленные вдоль стволы — на перекрытия строений. Пальмовая древесина прочна и долговечна. Из нее в Сиве делают даже мебель — ажурную, легкую на вид, но необычайно устойчивую и тяжелую. На веранде гостиницы я попытался было подвинуть легким движением пальмовое кресло, выглядевшее не более массивным, чем широко распространенные в Египте тростниковые. Не тут-то было! Чтобы освободить от кресла проход, понадобилось значительное усилие.
Другой источник дохода сиванцев — оливковые деревья. Они прекрасно растут в оазисе, число их достигает 80 тысяч. Недозревшие, зеленые оливки присаливают и в таком виде отправляют за пределы Сивы — для последующей обработки и консервирования. Из спелых, черных оливок выжимают масло. В Шали есть вполне современная маслобойня, но в деревнях все еще сохранились и ручные прессы.
Интересно, что в Сиве не растут такие «коронные» для Египта фрукты, как цитрусовые или манго. Сказывается особенность местных почв, слегка засоленных от избытка воды. Причем проблема эта становится все острее, срывая многочисленные проекты по освоению в оазисе новых земель. Между тем свободной земли в Сиве много. Протяженность оазиса— 82 километра, самая широкая его часть достигает 28 километров. Но чтобы сажать сады на пустующих землях, надо сначала построить дренажную систему. Только вот загвоздка: куда девать засоленную от промывки земли воду? Ведь оазис лежит во впадине!
Здесь же, в старом Агурми, на скале, стоит и знаменитый храм бога Амона, известный также как храм Оракула. Его каменным блокам дожди нипочем. Но время сделало свое дело: от храма остались одни стены.
Храм Амона воздвигнут в период 26-й династии, которая правила Египтом с 663 ло 525 год до нашей эры.
Жрецы его очень скоро прославились своими прорицаниями, и уже в VI веке до н.э. оракул Сивы считался одним из семи знаменитых оракулов античного мира. Впрочем, оазис тогда не назывался Сива, это название появилось лишь в средние века. Древние же греки так и называли его — оазис Амона, или Аммония. О чудесах его прорицателей сохранилось немало письменных свидетельств, хотя и трудно сказать, насколько они достоверны. Правители, полководцы и философы ездили на поклон к Оракулу бога Амона, чтобы спросить у него совета.
В 525 году до н.э. Египет завоевал персидский царь Камбиз. «Отец истории» Геродот, живший менее века спустя после этого события, отмечал в своих записках, что в 524 году Камбиз отправил против аммонийцев 50-тысячную армию, чтобы превратить их в рабов и низвергнуть Оракула. То ли бог Амон представлялся завоевателю символом чуждой ему веры, которую он хотел уничтожить, то ли жрецы храма напророчили Камбизу что-то недоброе — поди сейчас разбери! Войска вышли из Фив, нынешнего Луксора, и благополучно достигли оазиса Харга. Оттуда они двинулись на север, в Аммонию — да так сюда и не пришли: исчезли в пустыне. По словам Геродота, разыгравшаяся на полпути сильнейшая песчаная буря заживо похоронила армию Камбиза.
«Поиски места этой катастрофы вот уже многие годы возбуждают многих исследователей, особенно в нынешнем столетии, после появления автомашин, но ни один из них так и не нашел ни одной ниточки, с помощью которой смог бы разрешить эту загадку,— пишет Ахмед Фахри.— На помощь были привлечены даже небольшие самолеты, но безрезультатно. С точки зрения этих людей, потерянная армия — источник настоящих сокровищ ценою в миллионы долларов. Кое-кто потратил долгие часы, подсчитывая, какие барыши можно урвать, продав древнее оружие музеям и коллекционерам. Они были уверены, что в сухом песке вооружение, оснащение армии и личные вещи ее солдат прекрасно сохранились». И сегодня, двадцать лет спустя после публикации книги Фахри, несмотря на быстрый прогресс в техническом оснащении археологов, тайна армии Камбиза так до сих пор и не раскрыта.
Гибель персидского войска была расценена в античном мире как победа аммонийцев, и авторитет Оракула храма Амона еще больше возрос. Кульминацией его славы стало посещение оазиса самим Александром Македонским в 331 году до н.э.
Александр и его свита прибыли в Сиву из Мерса-Матруха, потратив на дорогу восемь дней. У подножья храма их встретили жрецы. Затем император проследовал в святилище и оставался там один. Никто до сих пор не знает, что за вопросы задавал он Оракулу и тем более — какие ответы получил. Но, по свидетельству сопровождавших Александра, он вышел из святилища просветленным и заявил, что удовлетворен ответами Оракула. Жрецы нарекли его сыном самого Амона, и впоследствии великий полководец завещал похоронить его в Сиве. Но завещание Александра не было выполнено, он был похоронен в основанной им новой столице Египта — Александрии, причем гробница его была утеряна еще в древности и будоражит воображение ученых ничуть не меньше, чем пропавшее войско Камбиза.
Пересекаем внутренний двор старого Агурми и поднимаемся к храму. Его восьмиметровой высоты стены выглядят внушительно. Первый и второй залы одинаковы по размеру, стены их не расписаны. Из второго зала вглубь ведут три прохода: центральный — в святилище, левый — в третий, боковой зал, а правый — в узкий коридор. Коридор этот, пожалуй, самое интересное место в храме. В левой его стене, общей со святилищем, есть три ниши. По-видимому, именно в них прятались жрецы, отвечая на задаваемые Оракулу вопросы. По крайней мере, еще в двух древнеегипетских храмах, в Карнаке и Ком-Омбо, есть подобные ниши, и ученые убеждены, что они были сделаны с той же целью — скрывать жрецов, выдававших свои голоса за ответы богов.
Святилище невелико по размеру, ширина его чуть больше трех метров, а длина шесть. Окна отсутствуют. Стены святилища украшены барельефами, впрочем, сильно пострадавшими от времени и людей. Исследователи полагают, что храм Амона в Сиве оставался действующим значительно дольше всех других древнеегипетских храмов. Все прочие были заброшены в IV веке н.э., с приходом в Египет христианства. В Сиве же никаких признаков христианства до сих пор не обнаружено. Оазис был исламизирован в начале VIII века. В храме поселились сиванцы, мало заботившиеся о его сохранности.
После осмотра храма Оракула мы возвращаемся к воротам старого Агурми, не отказав себе в удовольствии полазать по пути по развалинам города. С полуразрушенных стен домов открывается замечательный вид на оазис. Налево — озеро Зейтун, протянувшееся на целых двадцать пять километров, впереди — сады, за которыми едва различается край пустыни, направо вновь сады, а за ними — развалины старого Шали, построенного, как и Агурми, на скале.
Спускаемся вниз. Путь наш лежит назад, в Шали, но уже другой дорогой, мимо второго храма Амона. Он расположен в километре от Агурми, среди пальмовых рощ. Увы, ныне от храма, возведенного чуть позже предыдущего, осталась лишь одна стена. Записи путешественников свидетельствуют, что до начала прошлого века этот храм, именуемый сейчас местными жителями Умм-Убейда, оставался почти целехоньким. В 1811 году он был сильно поврежден землетрясением. Что не смогла сделать стихия, завершил невежественный человек. В 1897 году тогдашний глава администрации Сивы Махмуд Азми заложил взрывчатку под основание сохранившегося зала, чтобы добыть строительный материал себе на дом.
И все же храм Умм-Убейда стоит того, чтобы его посмотреть. На стене — замечательные барельефы. Справа, в верхнем ряду, строитель храма, тогдашний правитель оазиса Венамун поклоняется богу Амону. За его спиной, а также в двух нижних рядах — череда других древнеегипетских богов. Конечно, в Египте есть храмы и обширнее, и старше, и более впечатляюще украшенные. Но все они находятся в центре страны, в долине Нила. А этот — на маленьком островке жизни, затерянном в бескрайней пустыне!
Когда утром мы отправились осматривать старый Шали, то обнаружили, что граница между заброшенными и жилыми домами весьма условна. У подножия холмов среди глиняных, почти одинаковых домов с низкими дверями и маленькими, закрытыми ставнями окнами резвились детишки, бродили козы и куры. От прежней стены, отделявшей город-крепость от внешнего мира, практически ничего не осталось.
В старом Шали четыре колодца, вырубленных в скале. По крайней мере, одним из них можно пользоваться и сейчас. Внизу шахты блестит вода, к деревянному вороту привязана веревка. Вытащив ее, мы обнаружили почти новую консервную банку. Но зачерпнуть ею воду из колодца нам так и не удалось. Что значит быть детьми современной городской цивилизации, когда стоит лишь повернуть ручку крана — и вот она, вода!
Спустившись из старого города с другой стороны, мы побрели по Шали. Если судить по архитектуре, внешнему виду его жителей, их одноосным тележкам, запряженным осликами, лавками на базарной площади, в жизни Сивы все еще мало что изменилось. Конечно, есть здесь и школы, и больница, принимаются телепрограммы из Каира, хотя, как нам говорили, владельцев телевизоров в базисе — единицы. Каждый день в Мерса-Матрух ходит автобус. Так что с изоляцией оазиса покончено.
Когда на въезде в Сиву минуешь пост дорожной полиции, слева от него виден из-за пальм довольно высокий холм. Это Габаль-аль-Маута («Гора мертвых»), некрополь времен Древнего Египта, одна из главных достопримечательностей оазиса.
Бросаем машины у подножия холма и карабкаемся наверх. Оказывается, холм окружен обширной каменной террасой. На ближайшей к дороге стороне террасы — два дома. Один из них совсем маленький, табличка на нем, исполненная по-арабски и по-английски, гласит: «Музей — старый сиванский дом». Ну как не заглянуть в единственный в оазисе музей! Заходим.
На пороге музея нас встречает мальчишка лет двенадцати. С серьезным видом выполняет он роль экскурсовода. «Вот это — повседневное платье сиванки, вот это — свадебное». В коллекции музея, разместившейся в одной комнате, кроме одежды, порядком пропыленной, еще и глиняная посуда, плетеные корзины, женские украшения. По словам этнографов, все они не имеют аналогов — спасибо изоляции оазиса. В соседнем же доме, попросторнее, все то же самое, но уже более ухоженное с виду и — на продажу. Ну разве можно вернуться в Каир из такого места без сувениров! Покупаем ярко вышитый праздничный женский платок, круглую плетеную шкатулку, украшенную пучками разноцветных ниток, плетеную тарелку для фиников. Сами финики — сушеные и вяленые — мы купили накануне вечером на базаре.
Ну а теперь пора осматривать некрополь. Холм или, точнее, гора сплошь изрыта могилами. Одни из них вырублены в террасе, и вовнутрь их ведут ступени, другие — в центральной части скалы. Везде полно мусора, кое-где даже валяются человеческие кости. Из книги Ахмеда Фахри нам известно, что некрополь Габаль-аль-Маута ни разу систематически не изучался и что в нем всего четыре могилы, имеющие художественную ценность. В поисках этих могил обходим скалу. На той стороне нас уже ждут. Сторож некрополя Мухаммед — средних лет, одетый, как и все мужчины в оазисе, в длинную белую рубаху-галабею. В руках у него манджал, предмет вожделения моего сынишки. Это зазубренный нож с довольно длинной ручкой, коим рубят листья пальмы. Ничего подобного я не видел нигде в Египте, даже в оазисах Новой долины. В хозяйственной лавке в Шали я поинтересовался, где можно купить манджал. Торговец ответил, что их делают на заказ в местной кузнице. На это времени у нас уже не оставалось.
Мухаммед роется в глубоком кармане галабеи и достает связку ключей. По очереди открывает решетки на входах в некрополь из четырех знаменитых могил. Самая интересная из них — Си-Амона, о ней стоит рассказать, как и об истории ее открытия.
В начале второй мировой войны Сива оказалась на линии фронта: в Ливии хозяйничали итальянцы. Осенью 1940 года они несколько раз бомбили оазис, где размещался английский гарнизон. Спасаясь от бомбежки, жители переселились в некрополь «Горы мертвых». По-видимому, всем места не хватило, и некоторые семьи стали рыть себе землянки. Тут-то и наткнулись они на несколько неизвестных ранее могил, включая и Си-Амона. Весть об этом дошла до Департамента древностей, и в начале 1941 года в Сиву вновь приехал Ахмед Фахри. Он расчистил могилу, описал ее, но большего сделать не смог — война!
А вскоре англичане покинули Сиву. Летом 1942 года туда вступили итальянцы. Пробыли они в оазисе всего три с половиной месяца, но успели проявить живой интерес к сиванским древностям. Местные жители, не слишком подкованные в археологии, продавали итальянским и немецким солдатам все, что успели найти в могилах: мумии, украшения и даже куски камней с барельефами. Приезжал в Сиву и верховный главнокомандующий войсками держав «оси» в Северной Африке фельдмаршал Роммель, чья ставка осенью 1942 года находилась в Мерса-Матрухе. Так некрополь Габаль-аль-Маута лишился сотен исторических ценностей. В могиле Си-Амона, например, была сколота почти четверть всех барельефов. Находившиеся в ней мумии тоже были проданы.
Вслед за Мухаммедом входим внутрь могилы или, точнее, гробницы Си-Амона. Она представляет собой узкий и длинный зал, в дальнем конце которого есть вход в зал поменьше. Это погребальная камера хозяина гробницы. Барельефы и росписи на стенах и потолке привели Ахмеда Фахри к выводу, что Си-Амон был богатым торговцем или землевладельцем, по национальности — греком, принявшим египетскую веру, и что женат он был на египтянке. Датируется гробница третьим веком до нашей эры.
Оглядываемся по сторонам. В каждой из боковых стен выбиты по пять ниш. Там были похоронены родственники Си-Амона. А вот и его изображение: курчавые волосы, борода, одет в белую тунику. Краски прекрасно сохранились, благо гробница была вскрыта лишь немногим более полувека назад. Просим Мухаммеда разрешения сфотографировать росписи, но он непреклонен: Департамент древностей делать это запретил.
Но в этом Габаль-аль-Маута неоригинальна: запрещено фотографировать во всех египетских гробницах. Причина в том, что света в них мало, и почти все без исключения туристы норовят использовать вспышку. А излучаемый вспышкой свет вредит краскам. В данном случае можно обойтись и без вспышки, света снаружи проникает достаточно. Но наши объяснения не производят на Мухаммеда никакого впечатления. Закон есть закон! Приходится нам удовлетвориться лишь разглядыванием изображений богов и богинь на стенах да золотых звезд на синем потолке.
Покидаем гробницу. С террасы «Горы мертвых», как и с развалин старого Агурми, хорошо виден весь оазис. Зеленые сады, серо-голубые озера, храм Оракула на скале, бурая полоса пустыни на горизонте... Такой и запомнилась нам Сива — оазис бога Амона, удивительный островок жизни в бескрайних просторах Сахары.
